Пугачев-победитель - Страница 36

— Почему же счастье, синьор Бардзини? — осведомился пан Чеслав.

— Потому, сын мой, что при удивительной способности московитов размножаться, плодиться, как плодятся степные мыши, было бы горе Европе, если бы они оказались способными воспринять благородное европейское просвещение и построить свою жизнь на более или менее разумных основаниях. Покуда они, московиты, могли выставлять в поле только орды вооруженных людей, Европа могла их не бояться; сравнительно ничтожные по численности, но хорошо выученные армии их соседей могли бить эти орды, где только их встречали.

— Нарва! — произнес сидевший на срубе двойник Густава Адольфа.

— Да, Нарва... Но вот, их царю удалось с грехом пополам и, увы, с помощью предавших Европу европейцев, особенно безголовых шотландцев, отчасти немцев, придать этим ордам нечто такое, что может быть названо европейским, и — и с ними уже стало трудно справляться.

— Полтава! — вставил пан Чеслав.

По лицу человека, похожего на Густава Адольфа, пробежала тень. Он сердито сжал губы и наморщил лоб.

— Москва теперь бьет Турцию! — сердито завозился человек со шрамом. — Мой всемилостивейший король не может оставаться равнодушным к поражениям турок. Русский флот, правда, очень плохой, разгуливает по Средиземному морю, которое...

— Которое вы, мосье Балафре, считаете вашей, французской собственностью! — засмеялся, подмигивая, Бардзини.

— Во всяком случае, — пылко ответил француз, — Средиземное море по праву принадлежит народам латинской крови. Московитам там нечего делать!

— Как Балтийское море принадлежит народам германского происхождения, — медленно, явно подбирая слова, заявил его сероглазый сосед. — Мы, шведы, давно уже твердим, что необходим общеевропейский союз, который должен положить конец этому поистине позорному положению дел.

— Адажио! Адажио! — пропел Бардзини. — Полковник, вы слишком торопитесь! Наш друг, шевалье Балафре, скажет вам, что христианнейший король Людовик XVI, к которому мы относимся с уважением и симпатиями, едва ли решится связать Франции руки каким-нибудь определенным договором в целях совместных действий против Московии. И Францию, и нас очень заботит опасность, грозящая родине нашего друга, пана Курча. Присутствие с превеликими трудностями добравшегося сюда из Англии пана Полуботка свидетельствует о том, что и Англия не остается безразличной к поднятым сейчас вопросам...

Сивоусый Полуботок, потомок раздавленного Петром малороссийского гетмана Полуботка, зашевелился, дернул правый ус и кивнул головой.

— Имею заверения разных высоких персон аглицких, что вся Англия сочувствует делу освобождения от ига москалей свободолюбивого малороссийского народа! — вымолвил он. — А с Польшей мы сговоримся. Лишь бы свалить московского медведя!

— Весь вопрос сводится к тому, — снова вступился Бардзини, — как этого медведя свалить? По общему мнению, поднятое нашим благородным другом, которого одни называют просто Емелькой Пугачевым, а другие императором Петром Федоровичем, движение имеет серьезнейшие виды на успех.

Сероглазый швед пожал плечами и глухо сказал:

— Имело бы, если бы... Если бы оно не было, таким диким, таким... безмозглым!

— Как все решительно, что делали, делают и будут делать москали, — поддержал его Курч.

— Не всегда, не всегда, дорогой мой, — дружески предостерег его итальянец. — У московитов все зависит от того, кто стоит у власти. Им нужна власть сильная, крепкая, способная действовать во имя нации безоглядно и беспощадно. Они способны повиноваться только именно такой власти. И кто правит ими железной рукой, как Иван III, как Иван IV, как Петр I, тот может с ними делать, что хочет.

— Но только не может сделать их европейцами! — высокомерно откликнулся шевалье. — Азиата можно заставить надеть вместо халата камзол и вместо малахая — шляпу со страусовым пером, но он все же останется азиатом!

— И московиты, и их родные братья, турки, давно были бы изгнаны из Европы, если бы в церкви христианской не произошел прискорбный раскол, нарушивший духовное единство европейских народов! — вздохнул Бардзини. — Для изгнания московитов в Азию необходим крестовый поход!

— Или союз если не католических, то хоть просто заинтересованных в деле государств! — вмешался швед — Времена крестовых походов прошли и не вернутся, но наступает время великих политических союзов. Мы должны смотреть не назад а вперед. Именно теперь самое благоприятное время, чтобы покончить с Москвой. Хотя Москва и вышла победительницей в долгой и кровопролитной войне с турками, война эта произвела страшные разрушения внутри страны. Нынешнее народное движение есть сему доказательство. Спор между Екатериной и Петром или Лже-Петром из-за права на корону — это, разумеется, только простой предлог. Нам следует всеми силами поддерживать сего претендента на престол российский, совершенно не заботясь о том, действительно ли он имеет какие-либо права.

— Само собой разумеется! — одобрил Бардзини. — Какое нам, посторонним, дело до прав того или другого!

— Для нас, — продолжал горячо швед, — важно одно: разрушение этой столь внезапно разросшейся империи.

— Правильно! — откликнулся и Курч.

— Когда я отправлялся из Стокгольма, — продолжал швед, — один мой знакомый, муж большого государственного ума и острого языка, сказал мне так: когда вы, Анкастром, увидите, что две ядовитые змеи яростно кусают одна другую, что вы будете делать? Я ему ответил: моею первейшей заботой будет помочь им обеим продолжать их дело, доколе они не издохнут обе...