Пугачев-победитель - Страница 72

— Эх, прозевали, анафемы! — кричал Пугачев. — Топи их! Жги их! Пушек сюда!

В это время с кремлевских батарей загремели пушки, и снаряды стали бить по бесчисленным лодкам пугачевцев. Сомкнувшееся, было, кольцо разорвалось. Флотилия гребных катеров прорвалась к пристани. Люди выскочили из лодок, выстроились колонной и, ощетинившись штыками, прошли в город под прикрытием кремлевских пушек.

— Жалко, что упустили, — ворчал, снова возвращаясь к своей ставке, «анпиратор». — Ну, да ничего! Прибыли немчуре Брандту не так уж много. В сам деле, будет ли еще три сотни-то?

Тем временем полковник Горелов, добравшийся на помощь гарнизону речным путем, уже объяснялся с фон Брандтом, который с первых же слов Горелова побледнел, как полотно.

— Не могу понять, ваше превосходительство, — говорил Горелов, — как это весть о великом несчастьи, постигшем российское государство, еще не проникла сюда!

— Мы от остального мира отрезаны девятый день...

— Но ведь и мятежники, насколько я понимаю, еще не осведомлены.

— Какая-то случайность... Но, господи, неужели это правда?

— Истинная правда! — ответил глухо Горелов. — Карает нас господь... И в обычное время сие горестное известие было бы чревато тяжкими последствиями, ибо пресечение династии всегда опасно для государства, а в такое время оно еще более ужасно. По моему мнению, государству действительно грозит гибель.

— Но как же сие несчастье произошло?

— Государыня давно уже собиралась произвести смотр военной флотилии Балтийского моря, только что снаряженной в Ревеле. Прекрасная погода последнего времени усугубила это желание. Кстати, к флотилии только что присоединился новый восьмидесятипушечный фрегат «Агамемнон», пришедший из Архангельска.

В одно воскресенье государыня с многочисленной свитой отплыла из Петергофа на своей яхте «Славянка». С ней были бывший канцлер граф Панин и новый канцлер граф Загорянский, Лев Нарышкин, статс-дама Воронцова-Дашкова, австрийский посол князь Брунненфельс, князь Василий Трубецкой, сенаторы Репьев и Козлов и многие другие. Едва начался смотр, поднялся туман, потом налетел жестокий шторм. «Славянка», оторвавшись от эскадры, пыталась укрыться в порту Петергофа. Суда разметало. «Паллада» оказалась выкинутой на берег у Гапсаля. «Венус» унесло к берегам Финляндии. Что же касается «Славянки», то она погибла со всеми, кто на ней был.

— Но каким образом?

— Во время бури и в глубоком тумане «Агамемнон... наскочил на какое-то судно и потопил его. По всей вероятности, это и была несчастная яхта государыни. Потом к берегу прибило гичку, на которой было два мертвых матроса с яхты, выкинуло некоторые предметы из обстановки императорских кают, наконец, тело сопровождавшей государыню Мавры Перекусихиной...

— А наследник цесаревич?

— Павел Петрович с супругой тоже были на «Славянке».

Наступило молчание. Потом фон Брандт глухо вымолвил:

— Говорите дальше, сударь!

— Что же дальше? Когда весть о несчастьи достигла Санкт-Петербурга, сначала никто не хотел верить этому. Все растерялись, не знали, что надлежит делать. Нашелся молодой граф Гендриков, недавно вернувшийся в Петербург из Парижа. По его настоянию собрался правительственный Сенат, и господа сенаторы организовали Временное правительство, во главе которого стал старейший сенатор светлейший князь Михаил Алексеевич Меньшиков. Сенат отправил курьеров в армию, чтобы вызвать генерала Румянцева, Потемкина и Суворова. Без их поддержки Временное правительство не может полагаться на помощь армии.

— Боже мой, боже мой, какое страшное несчастье! — шептал фон Брандт. По его морщинистым щекам текли слезы.

— Мы в это время находились в Ярославле, — продолжал Горелов угрюмо. — Весть о случившемся проникла в город. Горожане заволновались, началось волнение и среди солдат. Неведомо откуда появились люди, твердившие, что если государыни и Павла Петровича нет, то нет и смысла оказывать сопротивление Пугачеву. Накануне назначенного дня отплытия флотилии на помощь Казани в казармах вспыхнули беспорядки. Находившиеся там офицеры были перебиты. Генерал Бистром и его адъютант Зорин были подняты на штыки при попытке уговорить бунтовщиков. Часть оставшихся верными присяге солдат с несколькими офицерами ушли на берег. Я принял на себя команду. Мы с бою завладели катерами и, не имея возможности плыть вверх, пошли на Казань. Приставать к берегу по дороге мы не решались. Встретили одну баржу, от команды которой узнали, что смятение царит по всем окрестным селениям. В пятидесяти верстах от Казани узнали, что мятежники ведут отчаянные штурмы. Многие заколебались, но я настоял, и вот мы пробились к вам.,

— Ужас, ужас! — бормотал фон Брандт.

— Будем отбиваться! — продолжал Горелов — А там, что бог даст... Казань крепка...

Фон Брандт безнадежно махнул рукой.

— Что такое Казань?! Я о России... Казань вовсе не крепка. Еле держится. Но бог с нею, с Казанью! Ежели даже мятежники ее с землей сравняют, это для государства лишь царапина. А вот что будет с Россией?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Старуха Арина, нянька княжны Агаты Кургановой, возвращалась домой во двор бывшего казанского дворянского собрания с рынка на пристани. После взятия «анпиратором» Казани уцелевшие от резни горожане добывали на этом рынке у наезжавших из окрестностей мужиков кое-какие съестные припасы в обмен на вещи домашнего обихода. В этот день Арине посчастливилось выменять у какого-то чувашенина без малого полпуда муки, два десятка яиц и уже ощипанного гуся на старую атласную душегрейку с оторочкой из лебяжьего пуха. Нести все это добро старухе было очень тяжело, и она, протащив корзину шагов тридцать, остановилась перевести дух. Арина тоскливо оглядывалась по сторонам: кругом были выгоревшие кварталы, и среди развалин пожарища безобразно торчали кирпичные печи, словно гигантские гнилые зубы какого-то чудовища. За эти месяцы некоторые трубы уже обросли пристроечками из разного хлама, — здесь ютились погорельцы, не желавшие покинуть погубленного пугачевцами города. Среди них попадалось немало и лихих людей или попросту обездоленных пожаром, которые иной раз и «пошаливали», то есть грабили, а то и убивали редких прохожих.