Пугачев-победитель - Страница 103

103

В этот день ясно определилось, что московское движение, бывшее в начале простым беспорядком и потом перешедшее в погром ненавистных населению «татарчуков». и прочих «нехристей», теперь стало враждебным новой власти вообще, а отчасти и самому «анпиратору». Такому повороту очень помог совершенно неверный, порожденный испугом, слух о приближении «анпиратора» с полчищами ведомых им на покорение Москвы «нехристей» и казаков.

Старая Москва, еще сохранившая память о древних нашествиях «злого татаровья» и о сидении в Кремле ляхов, заволновалась и зашумела. Стала ершиться та самая чернь, которая принесла к власти Пугачева на своем хребте. И сразу проявилось, что никогда на деле чернь и не верила в подлинность «Петра Федорыча». Ей понадобился собственный, «мужицкий», а не «барский» царь, — и она дала царский титул выдвинутому яицкими казаками-староверами проходимцу. Но он не оправдал надежд черни на действительное улучшение ее участи, и чернь стала показывать своему ставленнику зубы. В первый раз за все время владычества «анпиратора» Москва громко заговорила. «Кабыть ошибочка вышла! Омманул кто-то! Разве который царь настоящий — разве привел бы он с собою на Белокаменную разбойный люд со всех концов? Разве настоящий анпиратор якшался бы с нехристями, которые конину да псину жрут?»

Собравшиеся в Кремле сторонники Пугачева наседали на принявшего на себя командование всеми военными силами коменданта Родионова, требуя от него принятия решительных мер против бунтующего народа. Но Родионов, теперь еще меньше доверявший гарнизону Кремля, упорно отбояривался, говоря, что в случае прямого нападения на Кремль лучше держаться мирно. Гонцы уже, наверно, оповестили самого «анпиратора». Он, батюшка, не замедлит прибыть и всем распорядиться. Надо подождать.

С другой стороны, и у москвичей не было особой охоты пытаться брать сильно укрепленный Кремль. Время от времени восставшие присылали в Кремль переговорщиков, которые предъявляли разные пустые требования: требовали выдачи предполагаемых сообщников треклятого Терешки, из-за которого Богородица плачет, и Рябошапки, ибо из-за него кровь безвинная пролилась. Потом стали требовать удаления и разоружения казаков и даже допущения в Кремль караулов от четырех примкнувших к горожанам пехотных полков.

Оробевший Родионов не знал, что делать. Он предвидел, что если впустить в Кремль бутырцев и костромичей, то Кремль будет наводнен поднявшейся чернью, и тогда избежать расправы со сторонниками «Петра Федорыча» будет невозможно. Обезоруживать и высылать из Кремля казаков он считал также невозможным, так как не мог полагаться на пехотный гарнизон и артиллеристов. Что же касается выдачи мнимых или действительных сообщников Терентия Рыжих, то где их найдешь?

Мелькнула было мысль: схватить и выдать первых попавшихся под руку оборванцев. Авось толпа, занявшись расправой над ними, удовлетворится. Но ежели вместо расправы, москвичи приступят к допросу и выяснится обман, то может выйти и совсем нехорошо...

Родионов принялся хитрить и выгадывать время, вступая в бесконечные препирательства.

— Потерпите, православные! — твердил он. — Вот-вот сам государь пожалует. Что вы на меня наседаете? Мое дело маленькое. Я поставлен охранять Кремль, ну, я это и делаю. А государь вернется и распорядится, как ему заблагорассудится.

Переговорщики ершились, грозили, что примутся бомбардировать Кремль, возьмут его и тогда передушат, как котят, всех засевших там, но, однако, уходили, совещались с восставшими, опять возвращались, опять чесали языки. А время шло и шло.

Вечером в Кремле поднялась тревога. Разнесся слух, что под кремлевскими стенами имеются обширные тайные ходы, что какой-то архимандрит, чуть ли не настоятель Чудова монастыря, указал их восставшим и что бутырцы и костромичи уже пробираются под землей, а к полуночи выйдут внутри Кремля в укромном месте и начнут резать осажденных. Перепуганный до полусмерти Родионов заметался, сам обследовал дворцовые подвалы, осмотрел подземные помещения старых кремлевских храмов. Расставил всюду вооруженные патрули. Всю ночь пришлось держать гарнизон под ружьем. Несколько раз поднималась тревога, часовые слышали под землей говор и гул шагов. Два патруля по ошибке обстреляли друг друга. Пальба взбудоражила осажденных и начались беспорядки, сопровождавшиеся попытками отворить осаждающим ворота Кремля. Однако ночь прошла благополучно, а рано утром в Кремль пробрался какой-то расторопный казак из конвоя «анпиратора» и сообщил, что «Петр Федорыч» со свитой изволил прибыть и остановился пока что в селе Бутырки, что он уже вступил в переговоры с московскими выборными — протоиереем Исидором Ильинским от московского православного духовенства, Пенфилом Томилиным от именитого купечества, Иваном Елисеевым от рядового купечества, Зосимой Рыковым от мещанства и рабочих и с двенадцатью выборными от полков, принявших участие в восстании. На вопрос «велика ли воинская сила, пришедшая с «анпиратором»?» гонец откровенно признался, что в распоряжении Петра Федорыча пока что имеется всего около двух тысяч человек, да и то с бору, с сосенки, без артиллерии. Всех башкир, киргизов и татар своей гвардии «анпиратор» оставил по дороге, боясь привести их в Москву и тем усилить восстание.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Пугачеву пришлось ехать всю ночь. К рассвету добрались до Бутырок, бывших тогда большим пригородным селом.

По дороге было много остановок: задерживали высланные Родионовым и Мышкиным-Мышецким гонцы, сообщавшие неутешительные вести о ходе дел в столице. Попадались и торопившиеся убраться из столицы обыватели, и чем было ближе к Москве, тем больше становилось беглецов и тем тревожнее были их сообщения. Иные уверяли, будто москвичи уже овладели Кремлем, перебили гарнизон и уже выбрали на царство нового «анпиратора». Один беглец даже сообщил ошеломившую Пугачева и всю его свиту новость:

103